В этой теме размещаются стихи:
НЕ ЗАБУДУ
Не забуду вовек,
До конца моих дней,
Как шагали враги
По Отчизне моей.
Как, детей разогнав
Автоматным огнем,
В наши школы они
Заводили коней.
Как я их и в горах,
И в болотах стерег,
Как свинцом поливал
На развилках дорог.
А ночами опять
По проселкам глухим
С почерневшим лицом
Уходил на восток.
Не забуду
Горящее поле овса,
По-над полем народ,
Уходящий в леса.
Отсвет страшных пожаров
Мой путь освещал,
И казалось, горели
Кругом небеса.
Не забуду,
Как наспех друзей хоронил,
Под огнем отступал
От священных могил...
А потом из засады
Стрелял по врагам,
Сколько было снарядов,
Патронов и сил.
Как я встал-устоял,
Принял смертный свой бой
На виду у Кремля
Под великой Москвой.
Устоял и впервые
Погнал палачей.
...Это было еще
В сорок первом,
зимой.
Я три года их гнал!
Где ползком,
Где броском
От Москвы до Берлина
Прошел я пешком.
И опять хоронил
Побратимов своих,
С кем делился в пути
Табачком и куском...
Не забуду,
Как пал за Варшаву Гали –
Крылобровый джигит,
Сын казахской степи.
Как я имя его
На доске вырезал,
А полячки
Цветы полевые несли...
Как я вырвал Победу
Великой весной
И от счастья заплакал,
И вместе со мной
Ликовали все честные
Люди земли,
И победный салют
Прогремел над Москвой.
Хамит Ергалиев
Стихи
-
Angel
- Аксакал
- Сообщения: 1765
- Зарегистрирован: 29 янв 2006 18:06 pm
- Репутация: 0
- Откуда: Москва
- Контактная информация:
Прочитайте до конца...
ЧЕСТЬ СОЛДАТА
Я должен был остаться там –
на вьюжном поле под Москвою,
где мы,
захлебываясь кровью,
ползли по огневым снегам.
Ползли, готовясь для броска,
и бросились,
и взяли доты,
и от моей курсантской роты
осталось двадцать три штыка.
А после лютых контратак
над почерневшим полем боя
нас встало из окопов двое,
чтоб видеть, как бежит наш враг.
И как впервые
в грозный час
война попятилась на запад.
«Катюш», еще безвестных,
залпы
гремели за спиной у нас.
И только тут я понял вдруг,
что ранен,
что теряю силы;
метель, как мать, заголосила,
И побелело все вокруг.
Потом беспамятство и бред,
в бреду все тот же бой кровавый,
который сны мои взрывает
и нынче –
через тридцать лет.
Мне нынче,
стыд сказать друзьям,
случается сражаться с дрянью,
и горько думать с опозданьем –
зачем я не остался там –
на поле славы,
под Москвой,
где спят ровесники,
не зная,
какая это шутка злая –
держать бойцу подобный бой.
Как не хватает их порой...
Но пусть спокойно спят ребята,
Мне не позволит честь солдата
уйти с моей передовой.
Леонид Кривощеков
ЧЕСТЬ СОЛДАТА
Я должен был остаться там –
на вьюжном поле под Москвою,
где мы,
захлебываясь кровью,
ползли по огневым снегам.
Ползли, готовясь для броска,
и бросились,
и взяли доты,
и от моей курсантской роты
осталось двадцать три штыка.
А после лютых контратак
над почерневшим полем боя
нас встало из окопов двое,
чтоб видеть, как бежит наш враг.
И как впервые
в грозный час
война попятилась на запад.
«Катюш», еще безвестных,
залпы
гремели за спиной у нас.
И только тут я понял вдруг,
что ранен,
что теряю силы;
метель, как мать, заголосила,
И побелело все вокруг.
Потом беспамятство и бред,
в бреду все тот же бой кровавый,
который сны мои взрывает
и нынче –
через тридцать лет.
Мне нынче,
стыд сказать друзьям,
случается сражаться с дрянью,
и горько думать с опозданьем –
зачем я не остался там –
на поле славы,
под Москвой,
где спят ровесники,
не зная,
какая это шутка злая –
держать бойцу подобный бой.
Как не хватает их порой...
Но пусть спокойно спят ребята,
Мне не позволит честь солдата
уйти с моей передовой.
Леонид Кривощеков
Последний раз редактировалось Angel 11 май 2006 16:31 pm, всего редактировалось 1 раз.
Не мы такие, жизнь такая... 
-
Солнышко
- Постоянный посетитель
- Сообщения: 848
- Зарегистрирован: 10 мар 2006 23:17 pm
- Репутация: 0
- Откуда: Москва
- Контактная информация:
А вот мое самое любимое уже много лет. 
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали...
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
С. Есенин
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали...
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
С. Есенин
Последний раз редактировалось Солнышко 11 май 2006 15:59 pm, всего редактировалось 1 раз.
-
Будетлянин
- Постоянный посетитель
- Сообщения: 874
- Зарегистрирован: 20 июл 2005 17:26 pm
- Репутация: 2
- Откуда: Щёкино
Ты что, гражданин?! Стихи, которые выложили Angel и Солнышко, - это подлинная поэзия! Прежде чем говорить презрительно "так", нужно самому написать что-нибудь стоящее. А может, ты уже написал? Так открывай тему и пости свои произведения. Зачем же хаять?TrEX44 писал(а):Полез в творчество, думал здесь стихи своего сочинения, а здесь так....
-
Будетлянин
- Постоянный посетитель
- Сообщения: 874
- Зарегистрирован: 20 июл 2005 17:26 pm
- Репутация: 2
- Откуда: Щёкино
Солнце – одно, а шагает по всем городам.
Солнце – моё. Я его никому не отдам.
Ни на час. Ни на луч, ни на взгляд. – Никому. – Никогда.
Пусть погибают в бессменной ночи города!
В руки возьму! – Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!
В вечную ночь пропадёт, - погонюсь по следам…
Солнце моё! Я тебя никому не отдам!
МАРИНА ИВАНОВНА ЦВЕТАЕВА
Солнце – моё. Я его никому не отдам.
Ни на час. Ни на луч, ни на взгляд. – Никому. – Никогда.
Пусть погибают в бессменной ночи города!
В руки возьму! – Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!
В вечную ночь пропадёт, - погонюсь по следам…
Солнце моё! Я тебя никому не отдам!
МАРИНА ИВАНОВНА ЦВЕТАЕВА
Счастье нужно пить свежим
Марине Цветаевой посвящается...
Пока ещё разлёт ресниц
Не колдовал, не ворожил -
Опомнись! Ты так мало жил!
Не оступись в глаза Любимой!
Пока ещё не знаешь цвет
Волос, при свете лампы тусклой,
Беги, спасайся, тут же прочь!
Пока ещё не знаешь уст Той!
Какие ещё тебе нужно цвета,
Какие в тебе ещё льются цвета,
В тебе не иссякнут любови цвета -
Ева Стиха!
Марина, по имени Бессонница.
Лик твой на моей стене.
Ты в цветистое небо утопленница,
Но воскреснувшая во мне.
ПАВЕЛ СЛАВЕЦКИЙ
Пока ещё разлёт ресниц
Не колдовал, не ворожил -
Опомнись! Ты так мало жил!
Не оступись в глаза Любимой!
Пока ещё не знаешь цвет
Волос, при свете лампы тусклой,
Беги, спасайся, тут же прочь!
Пока ещё не знаешь уст Той!
Какие ещё тебе нужно цвета,
Какие в тебе ещё льются цвета,
В тебе не иссякнут любови цвета -
Ева Стиха!
Марина, по имени Бессонница.
Лик твой на моей стене.
Ты в цветистое небо утопленница,
Но воскреснувшая во мне.
ПАВЕЛ СЛАВЕЦКИЙ
Счастье нужно пить свежим
Николай Шалатовский
Ну, разве мало мне всего, что я имею?
Чего же я еще от жизни жду,
Когда сокровищем бесценным я владею?..
Еще вчера я возводил в мечту
Глоток живой воды, ломоть простого хлеба.
Ну, разве мало мне – глубин бездонных неба
И царских блюд из рук Царя Царей?!
Ну, разве мало мне, Христос, Крови Твоей,
Пролитой за меня с Голгофского креста?
Зачем же я иду к мирским кострам,
Шипя раздвоенным лукавым языком:
«Я предан вам, клянусь моим Христом!»
И, млея от тепла, свернувшись, засыпаю?
А утром крик души трехкратный пробуждает
Мое сознанье. Страшная картина:
Вокруг меня – унылая пустыня,
И груды пепла в совести дымят…
О Боже! Так зачем же этот ад
Мы – Царству Твоему! – порой, предпочитаем?
Свои же души, не щадя, сжигаем
В мирских кострах за краткий миг тепла?
Ну, разве мало нам всего, что мы имеем?
Зачем, как нищие, к чужим огням идем
С протянутой рукой за ломаным грошом,
Когда сокровищем бесценным мы владеем?!
Ну, разве мало мне всего, что я имею?
Чего же я еще от жизни жду,
Когда сокровищем бесценным я владею?..
Еще вчера я возводил в мечту
Глоток живой воды, ломоть простого хлеба.
Ну, разве мало мне – глубин бездонных неба
И царских блюд из рук Царя Царей?!
Ну, разве мало мне, Христос, Крови Твоей,
Пролитой за меня с Голгофского креста?
Зачем же я иду к мирским кострам,
Шипя раздвоенным лукавым языком:
«Я предан вам, клянусь моим Христом!»
И, млея от тепла, свернувшись, засыпаю?
А утром крик души трехкратный пробуждает
Мое сознанье. Страшная картина:
Вокруг меня – унылая пустыня,
И груды пепла в совести дымят…
О Боже! Так зачем же этот ад
Мы – Царству Твоему! – порой, предпочитаем?
Свои же души, не щадя, сжигаем
В мирских кострах за краткий миг тепла?
Ну, разве мало нам всего, что мы имеем?
Зачем, как нищие, к чужим огням идем
С протянутой рукой за ломаным грошом,
Когда сокровищем бесценным мы владеем?!
Счастье нужно пить свежим
ЭПИЛОГ
I
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.
II
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня.
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Около 10 марта 1940, Фонтанный Дом
1935-1940
Анна Ахматова.
I
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.
II
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня.
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Около 10 марта 1940, Фонтанный Дом
1935-1940
Анна Ахматова.